Дорогие друзья! Сегодняшнюю литературную страницу «РБ» мы посвящаем Дню земли Балахнинской и творчеству признанных мастеров слова, любимых многими балахнинцами авторов – Музы Рождественской и Георгия Волкова, написавших замечательные, проникновенные стихи о родном крае. При жизни они издали только по одному сборнику стихов, и эти сборники давно стали большой редкостью. По вашим многочисленным просьбам, дорогие читатели, мы рады предоставить вам возможность познакомиться с этими стихами.
«Георгий Волков – поэт высокой поэтической культуры. Его стихи – часть природы, они словно не пишутся, а растут, естественны и высоки без высокопарности… Истинное русское слово и чувства несет в своем сердце Георгий Волков, и от этого теплеет на душе», – так написал в предисловии к сборнику «Здесь на росах настояно слово» член союза писателей России А. Фигарев.
«Стихи Музы Рождественской словно напоены запахом луговых трав, созвучны печальному шелесту падающих листьев, звонкой весенней капели, передают роскошь и блеск русской земли… Ее лирику можно назвать исповедью прекрасной женской души, поэтическим дневником ее жизни», – это отзыв о сборнике «Избранное», написанный заслуженным учителем школы РФ Л.С. Маловой.
Дневником жизни можно назвать и лирику Георгия Волкова. В ней – «дела давно минувших дней», узнаваемые приметы давних лет родного Балахнинского края. Дорогие друзья, надеемся, что и у вас потеплеет на душе от этих искренних и выразительных строк.
Муза РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
Вечер в деревне
Скрылось солнце за деревьями, Догорел зари костер. Ставит вечер за деревнею Свой сиреневый шатер. Тишина плывет над хатами, Дремлют сонные сады. Тени бледно-синеватые Притаились у воды. Гуси до дому торопятся – Спать пора давным-давно. А под горкой бани топятся, Выпуская в двери дым. От болот и по-над речкою Поднимается туман, Бродит белыми овечками По некошеным лугам. Я тропинкою росистою Выйду к Волге, не спеша. Сторона моя российская, До чего ты хороша!
Звездопад
Падают звезды! Падают звезды! Что это? Что это? К счастью? К беде ли? Кажется, звоном наполнился воздух От феерической звездной метели. Катятся звезды по черному небу, Падают в травы и гаснут мгновенно. А расскажу – все подумают: «Небыль!» И посмеются: «Приснилось, наверно». Пусть не поверят: не все ли равно мне! Главное в том, что я видела это, Что навсегда, навсегда я запомню Ночь волшебства уходящего лета. Ржаное поле Ржаное поле предо мной. Откуда ты пришло? Из детства? Мне на тебя не наглядеться, Не надышаться мне тобой. Ах, поле, поле, знало б ты, Как дорог мне твой каждый колос! Твоих стеблей хрустальный голос, Вернувший все мои мечты. Тону душой в твоей прохладной, Твоей зеленой глубине, И пробуждается во мне Оставленная в сердце радость… Вот и тропинка меж стеблей, Она такая же, такая, Таинственная и родная, Как в юности была моей!
Течет река
Течет игристая река Из голубого детства, В реку глядятся облака, Не могут наглядеться. Такая в ней голубизна И чистота такая, Что глубина видна до дна, И бродит рыбок стая. Течет река, а по реке На лодочке мы двое… И белый парус вдалеке, Зовущий за собою. А я тону в глазах твоих, В их омутах зеленых. Как много счастья на двоих, Безудержно влюбленных!
Георгий ВОЛКОВ
Тополь
Он родом из соседнего столетья. Зеленый прутик с маленьким ростком Мой дед, тогда еще двадцатилетний, Воткнул однажды под своим окном. Под радугой, под стрехами косыми, Под тополиным звоном у крыльца – Здесь отсверкало пятками босыми Шальное детство моего отца. Война – души и тела испытанье. Из цеха возвращаясь в час ночной, Он находил покой и состраданье, К стволу прильнув устало головой. Под этой кроной, ласковой и сильной, Мои катились золотые дни. Земля его корней меня носила, Он душу мою с небом породнил. Когда же в путь далекий и тернистый, Я уходил, прощанье торопя, Мне слышался печальный шепот листьев: «Я, твой хранитель, буду ждать тебя». …Дряхлеет тополь. Голыми узлами Бугрятся корни под моей ногой, И листья, осветленные грозой, Уж не звенят, как прежде, бубенцами. И сердцевину сок весны не полнит. Но прошлого еще жива в нем быль: Он помнит все, чего мой дед не помнил, И мой отец, и я уже забыл. Уже давно в огни соседских окон Глядят рябины да семейки лип. А мне твердят с настырностью жестокой: «Старик – твой тополь. Взял бы, да спилил». Что им сказать? Про это все? Не стоит… Подумают: с рассудком не в ладу. Пусть тополь умирает стоя, Потом… когда и сам я упаду.
Шофер
Клубилась пыль туманом белыми На наших улочках косых, Глядели куры ошалело, Захлебывались лаем псы. А мы от радости дрожали, Когда он вел автомобиль, И голову сломя бежали, Из-под колес глотая пыль. На смятой шинами лужайке Смиряли мы свой бег и пыл… Плечистый, в поскрипах кожанки, Он из кабины выходил. Степенно обходил машину, В мотор заглядывал. Потом Простукивал тугие шины Чуть запыленным сапогом. И, подмигнув: мол, дело знаем, Шел на крыльцо, где мать ждала. Он был для нас недосягаем, Как в небесах полет орла. Ах, как был сладок дух бензинный! О, если б тронуть руль крутой! И были матери бессильны Нас к ночи увести домой. И каждодневно до заката Мы осаждали этот двор. Боготворили бабку Катю За то, что сын ее – шофер. А бабка выходила в сени: «Ребятки, на дворе уж ночь. Ступайте, не приедет седни…», И мы плелись понуро прочь. Родней нам не было дороги, Что берегла машинный след. О, детских душ любовь и боги – Шоферы довоенных лет! «Глухая рамень» А.И. Патрееву
Высокий день стоит, ликуя, Над синью Волги и Оки… «Глухою раменью» торгуют Сегодня книжные лотки. И я беру, хоть в нашем доме Уже прописана она, И мне давным-давно знакомы Ее героев имена.
…Однажды, отпускным бездельем И ожиданием томим, Я снова в неком учрежденье Случайно повстречался с ним. Возникнув из табачной тучки, Он встрепенулся и сказал: «А расскажи-ка мне, голубчик, Про балахнинские леса. Я в тех краях давненько не был, Но помню… Жив ли тот лесник? Признаться, так хотелось мне бы…» А что? Недосказал старик. Что рассказать? Лесную книжку Он в ту эпоху сотворил, Когда я был еще мальчишкой, Еще под стол пешком ходил. Вдоль старой лежневой дороги Поныне ямы глубоки, Где колдовали углежоги – Коряжистые мужики. Ту рамень в нынешнем обличье, На верст без малого на сто, Пронзили грохот электричек, Транзисторы и гул авто. Мне с прошлым дорого свиданье. Я дело дедовское чту. И снова, в новеньком изданье, «Глухую рамень» перечту.